Типичное рабочее утро. Перехватив каких-то фруктов, несколько тостов и пару кружек чистой ледяной воды, куратор первого курса отправился в главный учебный корпус, чтобы отыскать двух загулявшихся студентов (своих, между прочим). Подружки, наивно считающие, что можно укрыться в розовых грёзах, за мягкими подушками, шоколадными коктейлями и разнообразием связей различного типа, кроме обеспечивающих высокие положение. Он посмеивался каждый раз, когда об этом воспоминал, когда вспоминал и своё положение. Он сохранил фамилию, но никому, уже, не было дела. Неужели, энергетическая компания, чьё название у всех на слуху, обанкротилась? Да, нет, быть такого не может. Так, погрузившись в свои мысли, он, неспешно обыскал всё здание, так же неспешно, как, когда-то преследовал жертв. Давно это было. А солнце осталось тем же. Поиски в медкорпусе, на предмет наличия особых справок от врача, также, не принесли результатов. Размеренная прогулка по студенческому общежитию стала приятным моментом начавшегося дня. Разумеется, их не могло быть в тренировочном корпусе, и знать о тайных укрытиях, они не могли, поэтому, неформал раздражённо цокнул языком и свернул в сторону хозяйственных построек. Он ни на что не надеялся, плавно и бесшумно шагая к цели. Движение – жизнь, да, мать вашу?!
Теплицы, ферма, кухня. Фрэнк небрежно засунул руки в карманы широченных брюк, то и дело цокая языком. Утопая в бесконечной зелени и свете, эта часть нового дома напомнила о миссиях, рассчитанных на четырёх странных студентов, миссиях, которыми были остро пропитаны последние его годы обучения – пятый, четвёртый и часть третьего курсов. Тогда, подобные патрули не становились редкостью. Они и оказывались заданиями, каждый день, уносящими чьи-то жизни. Хоул высвободил одну руку, касаясь пальцами стен, а мимо проходили студенты, такие наивные и спокойные. У них было куда вернуться, даже если всё шло наперекосяк. Они не бродили в подобных районах, опасаясь встретиться лицом к лицу с кем-то, до боли похожим, только взрослым, опытным. Для них, все звуки и запахи, все краски и даже чувство опоры под ногами, пропитались безопасностью. А он, в таких местах, убивал, и смерти подстраивал и ранен бывал. Смутные воспоминания затягивали всё глубже, следуя параллельно с его направлением. Спустя каких-то пятнадцать минут, среди обилия шума и гама человеческо-природного сочетания, он ясно различил знакомые голоса, подкрался сзади и резко хлопнул обеих по плечу:
– Хана вам,– вкрадчиво произнёс и довольно улыбнулся. Не моргая, он обошёл скамейку и нагнулся над подружками. – Ну? И что мы тут забыли? У вас психология по расписанию. Так, что подняли ягодицы и вперёд, на лекцию. Половина учебного года прошла, живы после сессии остались. Это везение, а не судьба. Блин, Фиби, Иви, продолжите пары прогуливать – и слепой случай вас не спасёт. К тому же, способности у обеих, не очень-то боевые, пользоваться оружием мы не хотим и маникюр ломать – тоже. Сожрут вас в сельве, ох, сожрут, и не успеет никто спасти. Ваши жизни в ваших руках, а ещё остальных прикрывать нужно, едрить…! Чего сидим? Первый раз – прощается, второй раз – запрещается, а на третий раз – не… – он не выговорил последний слова, специально прожевав звуки. Но, на девиц, никогда такого куратора не видевших, действия и слова возымели эффект. Не прошло и десяти минут, как неформал разглядывал пустую лавочку и часто-часто моргал, смывая ощущение песка в глазах.
И - звуки исчезают, исчезают по хлопку, словно уши заложило. Фрэнк попытался вернуть себе слух, прочищая ушную раковину и легко стуча ладонью по голове, но ничего не менялось, не менялось, без тошноты и головокружения. Значит, дело было не в нём самом. Попытки сказать что-то и продолжать шевелиться не приносили успехов, рассыпая по коже крупицы паники. Но, чьих рук это дело? Бесшумное пощелкивание пальцами помогло сосредоточься, в надежде ощутить звук. Конечно, был лишь один поглотитель звуков в стенах академии. Не оружие, не техника, не прибор, а живой человек, из мяса и костей. И он находился рядом, верно?
Резкий хлопок оглушил. На него накладывались птичьи трели и шелестение листвы, звенели тарелки, вынуждая прикрыть одно ухо. Эта увертюра приобретала новые краски. Куратор мог лишь улыбаться: способность – настоящее произведение искусства. Теперь, по прошествии стольких лет, можно и признать. Сила Хэмми стояла в одном типе с векторной стрельбой Фрэнка, но кто придумал ранжирование? Эта сила была куда могущественнее, чем казалось непосвящённым. Усиливая союзников, ослабляя врагов, так? Нет, не так: дезориентировав противника, можно нанести удар и вырубить или, даже, убить, или свести с ума. Убийственно прекрасна.
Теперь, Фрэнк Хоул мог это признать и признаться: есть много сильных изменённых.
Но Даниэлю не сказал.
Изменённый, достал из кармана холдер для монет, какие бывали у коллекционеров, и вынул одну штуку. Едва предмет исчез, как светлое лицо озарила ухмылка, а снаряд уже крутился в воздухе, гасимый другой рукой. Даже не слыша, Хоул отчётливой ощущал давление в ладонях. Не удержавшись, он вытянул левую руку со снарядом, перед собой, прицелился и парой пальцев отправил вещицу в горизонтальный полёт, срезающий листья на своём пути. Монетка пролетала по прямой, на расстоянии вытянутой руки от преподавателя. Вдалеке раздался треск: снаряд во что-то врезался. Именно, во что-то.
– Приятно видеть ваше тренировочное настроение, профессор Хэмми. Я, даже, не удержался. В конце концов, вы способны делать это не только в разрешенном месте. Безмятежность убийственно прекрасна; признаю свою неправоту – я потерял дар речи от симфонии мира в вашем исполнении, – проговорил громче, чем стоило, когда мир вернул себя себя, стоя неподалёку и протягивая одну руку. – Прости меня, за всё. Я вёл себя, как заносчивый ублюдок.
